Пять предметов, обречённых в жарком салоне

Жарким июльским днём датчики в моём испытательном седане фиксируют +70 °C у верхней кромки панели приборов. Воздух превращается в сухой пескоструй, прожигающий пластик, обивку, а вместе с ними — всё забытое на сиденьях.

Пластиковые бутылки

Газированный напиток в ПЭТ-таре реагирует на рост давления экспоненциально. При +50 °C углекислый газ накапливает 1,5–2 атмосферы сверх номинала. Стенка, лишённая теплоотвода, вспучивается, пока крышка не сорвётся. Вода успевает вобрать фталаты — частицы, высвобождающиеся при деполимеризации. Поглощая глоток, водитель рискует получить и взвесь микропластика, и ударное распыление сиропа по салону.

Аэрозоль и батареи

Дезодорант, лак или баллон с очистителем тормозов представляет термическую гранату. Клапан рассчитан на 50–60 °C, выше — стенка разрывается. Обшивка крыши ловит вспышку пропана, пламя пробегает, расплавляя проводку.

Соседний смартфон страдает иначе. Литий-ионная ячейка вступает в фазу «thermal runaway» при 120 °C: электролит переходит в газ, корпус выгибается, огонь поднимается вверх. Чип переживает электромиграцию — медь утрачивает связность под током. Потерянный гаджет заменяется, однако ожоги на сиденьях остаются.

Лекарства и пища

Инсулин, нитроглицерин, капли для глаз жизнеспасущи лишь при +2…+8 °C. В салонной бане действующее вещество разлагается на метаболиты без терапевтического эффекта. Таблетки покрываются «шоком» — сухие трещины, вызванные ускоренной сублимацией связующего.

Шоколад, детское пюре, йогурт покидают допустимый максимум +25 °C уже через пятнадцать минут. Жир подается автогидированию, образуя альдегидыгиды с запахом старой гари. Под солнцем запускается процесс «маэраруя» — жаргон технологов для спонтанной карамелизации сахаров в герметичной таре.

Перед каждым выездом я осматриваю салон словно бортмеханик перед взлётом. Лишние предметы отправляются в багажник или прохладную сумку-термос, пассажиры получают чистое пространство, а климат-контроль не тратит энергию на токсичные сюрпризы.